В 2011 году вторая премия ФСБ России в номинации «Кино - и телефильмы» была присуждена автору сценария и режиссеру-постановщику фильма «Тихая застава » Сергею Маховикову . Пятью годами ранее, когда после долгого перерыва было возобновлено вручение ведомственной премии, Маховиков вошел в число ее первых лауреатов – получил награду в номинации «Актерская работа» за создание образов  сотрудников органовбезопасности в телевизионных художественных фильмах. «Я первым из артистов поднялс я на сцену и взял в руки приз», – с гордостью вспоминает он сегодня. О том , как создавалась «Тихая застава», Сергей Маховиков рассказал нашему журналу.

Изначально идея снять фильм по повести Валерия Поволяева «Тихая застава» принадлежала продюсеру Юрию Коновалову. Он предложил мне сыграть начальника заставы. Я согласился, но предупредил, что мое окончательное решение будет зависеть от того, кто станет режиссером картины: в такой работе очень важно совпадение взглядов. Прошло года два, время от времени мы с Юрием Ивановичем пересекались на «Мосфильме». По моему совету он обратИзначально идея снять фильм по повести Валерия Поволяева «Тихая застава» принадлежала продюсеру Юрию Коновалову.ился за поддержкой в Центр общественных связей ФСБ: я предполагал, что при создании картины о подвиге пограничников имеются основания рассчитывать на содействие Федеральной службы безопасности, а специалисты Центра  общественных связей ФСБ России (ЦОС) помогут избежать ошибок и исторических неточностей. Потом вдруг Коновалов пригласил меня на легкий ужин (как потом выяснилось, это был своеобразный продюсерский ход с его стороны), где присутствовали начальник ЦОС Сергей Николаевич Игнатченко, заместитель руководителя Пограничной службы России генерал-полковник Александр Леонидович Манилов, герой России Андрей Мерзликин, заместитель начальника знаменитой 12-й погранзаставы Московского пограничного отряда Группы российских пограничных войск в Республике Таджикистан (после боя 13 июля 1993 года весь мир обошли кадры его рапорта: «Оставшиеся в живых находятся перед вами»). С Мерзликиным мы к тому моменту были знакомы уже давно, дружили. Сели рядом, и он меня спрашивает: «Серег, а что ты тут делаешь?». Я говорю: «Не знаю, зачем-то позвали. А ты?» – «Да тоже вот позвали зачем-то». Там же были Валерий Поволяев и представители «Мосфильма». Разговор зашел о будущем фильме, о том, что нужен хороший режиссер, который сможет рассказать эту историю. И тут Коновалов говорит: «Так вот же у нас Маховиков сидит – пусть он и снимает». И пограничники подхватили, что, дескать, Сергея мы хорошо знаем, доверяем ему – так зачем еще кого-то искать. Мне оставалось только согласиться. Хотя потом был период сомнений. Сергей Говорухин, мой товарищ, предлагал мне свой сценарий «Земля людей» (в итоге он сам и снял этот фильм). Я прочитал его, он мне очень понравился. К тому же я тогда несколько устал от военной темы, хотелось красоты, тишины, любви, покоя – и в кино, и в жизни. Но чем больше Серега убеждал меня: «Не бери ты эту заставу! Ну что нового мы можем об этом рассказать?» – тем сильнее прорастала во мне уверенность, что я-то как раз и могу снять хорошее кино о заставе. Я ведь прошел всю нашу границу, от края и до края. Был на самых неспокойных и труднодоступных ее участках – и на Кавказе, и на Дальнем Востоке, и даже на Северном полюсе. Я бывал на российско-грузинской границе, в Осетии, в Дагестане, в Ингушетии, Кабардино-Балкарии, в Абхазии, во время боевых действий в Чечне. И я видел, как ребята служат, как поддерживают друг друга. Они могут встретиться как кошка с собакой (как в моей картине встречаются Бобровский с Панковым) – а мгновение спустя они уже братья, потому что идут вместе в бой. Там, где люди в постоянной боевой готовности, у них другая пластика, особый юмор, очень быстрые реакции. Я все это видел и поэтому знал, что смогу рассказать об этом. 

Как так получилось, что Вы стали на границе своим человеком?

Это началось давно, лет 12 назад. Я, тогда еще мало кому известный актер, снимался на Кавказе. Иногда случались двух-трехдневные перерывы, когда и на съемках я не был занят, и домой меня никто не отправлял. И вот как-то ребята, которые нас консультировали, говорят: «А хочешь – в нашу часть рванем, концертик организуем какой-нибудь?». Я говорю: «Да с удовольствием! А где вы?» – «Да мы в Чечне, на войне сидим». Ну что, в машину прыгнули – и вперед! Так я стал к ним ездить. И только потом понял: предлагали-то это многим, да только немногие соглашались. После «Сармата», «Слепого», «Громовых» ко мне пришла известность, и я видел, как важно нашим пограничникам, что популярный артист не по гламурным тусовкам ходит, а приезжает к ним – туда, где стреляют, где могут машину взорвать, вертушку подбить. Живет с ними в палатках, ходит на боевые… И сегодня, когда я приезжаю на какую-нибудь заставу, по всему участку границы разговоры идут: «Туда Маховиков приехал! А к нам заедет? А к нам?».

      

Мы пошли на это сознательно. Из событий 13 июля 1993 года мы взяли эмоциональный накал и общую схему развития событий: внезапное нападение превосходящих сил, героическое сопротивление наших пограничников и долгожданное подкрепление, отбросившее врага. И внешне сделали нашу заставу похожей на 12-ю: местоположение как бы в луночке между горами, все подходы простреливаются. Но я сразу сказал: если мы делаем историческое кино о конкретном сражении, мы должны быть точны даже в мелочах. А значит, теряем право на художественный вымысел и не сможем рассказать о том, что в 1992–1993 гг. война фактически шла по всей таджикско-афганской границе, другие заставы также были вынуждены принимать бои, подобные тому, что произошел на 12-й. Да и солдат перебрасывали с одной заставы на другую, многие успели послужить и на 12-й, и на 10-й, и на 14-й. Поэтому «Тихая застава» в нашем фильме – образ собирательный. Но у нас нет ни строчки неправды, все взято из жизни. Каждая сцена, каждый эпизод (даже розыгрыш, когда одному из бойцов девушка присылает фотографию Барбары Брыльски вместо своей) – все я либо видел своими глазами, либо слышал от непосредственных участников.

Тем не менее за сцены, когда моджахеды гонят женщин из аула по заминированной дороге и отрезают голову старику, Вас обвиняли в недостаточном понимании менталитета восточных народов.

Пусть они расскажут это кому-нибудь другому! Оба эти эпизода произошли в действительности, просто не в один день, как у нас, и в разных местах. Еще некоторые возмущаются, что Файзулло у нас памирец, а памирцы-де не воевали. На самом деле воевали все, поэтому мы старались и визуально показать, что среди моджахедов были представители разных народностей, и при озвучании картины обращали внимание, чтобы звучали различные наречия. Не забывайте, что в нашем фильме снимались настоящие таджики, многие из которых сами прошли войну (например, артист Шариф Муслимшоев, сыгравший Пленного). Они тоже подсказывали нам во время съемок, делились своим опытом. Я очень благодарен Новороссийскому отделению Общероссийского общественного движения «Таджикские трудовые мигранты»: ребята и в строительстве декораций нам помогли, и массовку обеспечили, и привезли из Краснодара Анушера Бачонаева, мальчика, который сыграл у нас одну из главных ролей – Абдуллу. Артист Фируз Сабзалиев (моджахед Дзур) часто снимается в наших боевиках. С Фаридуншо Рахматуллоевым (Файзулло) мы познакомились в Душанбе несколько лет назад, я тогда еще пообещал: «Фарик, пройдут годы – ты будешь сниматься у меня в кино, вот увидишь!». И слово свое сдержал, позвонил ему и говорю: «Приезжай. Правда, будешь плохого играть». Он ответил: «Серега, у тебя – любого сыграю». Я попросил Фарика разыскать великого таджикского актера Раджаба Али Хусейнова, которого с самого начала видел в роли старика Закира: «Найди его и скажи: все, что ему не понравится в сценарии, мы перепишем, лишь бы только он согласился сниматься». Фарик – очень надежный человек, он нашел Раджаба Али, отдал ему сценарий. Потом звонит мне и говорит: «Он прочел и сказал, что переделывать ничего не надо – он готов приехать и будет счастлив сняться в этом фильме». Для меня это было очень важно: образ Абу Закира – ключевой в картине. Он единственный, кто в полной мере осознает масштаб происходящей трагедии и понимает, чем обернется для наших народов гибель общего государства. Государства, за которое сам Закир воевал в Великую Отечественную. Кстати, фигура старика, идущего по горной дороге с орденом Красной Звезды на лацкане пиджака (с этих кадров начинается фильм), для меня глубоко символична: таким запомнил я своего деда, жившего на Кавказе.

Как таджикские актеры отзывались о фильме?

Очень хорошо! Они сказали: «Мы покажем эту картину президенту, сделаем все, чтобы в Таджикистане ее увидели. Ведь это один из немногих фильмов о нашей новейшей истории». Понимаете, мы ведь ни в коем случае не делали антитаджикскую картину. Тема выдавливания русского населения у нас присутствует лишь намеком, даже главную героиню, которая слышит в свой адрес «Уезжайте отсюда!», мы сделали наполовину таджичкой. Мы снимали фильм о российских пограничниках, которые оказались, как между молотом и наковальней, на чужой гражданской войне. Да, тогда в Таджикистане резали русских – но таджики и друг друга резали так, что, мама, не горюй! Жизнь кишлака, отношения местного населения с пограничниками показаны у нас с любовью. И даже во врагах, таких как Файзулло и Дзур, искали и находили человеческие черты. Ведь если бы не распад Советского Союза и не война, Файзулло, скорее всего, действительно стал бы врачом и не убивал бы людей, а лечил их.

А образ Дзура приобрел объем благодаря знаменитому эпизоду с женой Бобровского – когда она видит своего похитителя мертвым, выхватывает пистолет и пытается застрелить «освободившего» ее мужа.

Это также реальная история, случившаяся на таджикско-афганской границе примерно в то же время, в начале 90-х. У нашего офицера-разведчика украли жену. Он нашел ее, убил похитившего ее моджахеда – но она в него стреляла. Этот сюжет подарил мне кинорежиссер Александр Баранов. Надо сказать, что Юрий Иванович Коновалов пошел на большой риск: он запустил картину, еще не имея сценария. Была литературная основа (повесть Валерия Поволяева), но не было истории, которую можно рассказать языком кино. Я взялся за постановку с условием, что сценарий буду писать под себя, но время поджимало – и выбирать натуру мы с оператором Максимом Шинкоренко и художником-постановщиком Германом Зарянкиным поехали, руководствуясь лишь некими общими соображениями, о чем будет картина. Причем соображения эти имелись исключительно в моей голове, и не только не были перенесены на бумагу, но даже в какой-то единый внятный сюжет никак не складывались. Тем не менее и продюсер, и автор повести, и оператор, и художник-постановщик мне поверили, и первое время мы работали над картиной без главного документа, которым для всей съемочной группы является сценарий, – просто с моих слов. Я и Гера Зарянкин бывали в Таджикистане, хорошо знали те места. В Новороссийске мы нашли подходящую натуру, позже, при монтаже, врезали туда общие планы таджикских гор – и получилось полное впечатление Таджикистана (на премьере офицеры, не знавшие, где снимался фильм, говорили мне: «Это же наша застава! Ну в точности, как у нас, на Пяндже!»). Определились, где у нас будут кишлак, застава, плац, вертолетная площадка, и отправили бригады на строительство декораций. И вот, все готово, через пару недель должны уже начинаться съемки: осень приближается, надо успеть до холодов. На следующий год переносить нельзя, декорации зиму не переживут, пропадут все вложенные деньги. А сценария нет, снимать нечего. И тут Александр Николаевич рассказывает мне историю, которая стала в фильме историей Бобровского и его жены. Сначала я не придал ей особого значения, мне казалось, что к нашей заставе это все отношения не имеет. Но буквально на следующий день я понял – вот она, та самая ниточка, ухватившись за которую я придумаю кино. Буквально за несколько дней у меня выстроился конфликт между командиром разведгруппы Бобровским и начальником заставы Панковым. Наметились неявные параллели между двумя поразному развивающимися любовными треугольниками (Бобровский, его жена Люба и похитивший Любу Дзур; Панков, влюбленная в него девушка из кишлака Юля, дочь таджички и русского, и влюбленный в Юлю Файзулло). Словом, в истории о приграничном конфликте и гражданской войне появились живые люди со своей болью, со своими страстями и надеждами. Оставалось лишь перенести это все на бумагу – и здесь мне помогла замечательная сценаристка Елена Караваешникова, автор сериала «Слепой». Она каждое утро приезжала к нам домой, мы работали по 12 часов в сутки, проигрывали диалоги, ползали по квартире, изображая из себя моджахедов или пограничников. За 8 дней мы написали сценарий. ЦОС ФСБ России утвердил наш сценарий за один день: замечаний было немного. Кстати, именно Сергей Николаевич Игнатченко придумал эпизод с магнитофоном, который взрывается в руках у Абдуллы (у нас вопрос, как именно погибает мальчик, оставался открытым). Сразу же возник ход с музыкой, которая разносится по горам, а затем обрывается взрывом. Так родилась одна из самых эмоциональных сцен фильма. 

Но ведь, помимо сценария, надо было и актеров подобрать.

Да, я занимался этим, еще работая над сценарием. Роль Бобровского писал на себя, очень хотел ее сыграть, но в конце концов отказался: в таком проекте режиссер постоянно нужен на площадке, это трудно совместить с работой в кадре. И не жалею об этом: у меня Бобровский получился бы другой. А мне он нравится таким, каким его сыграл Игорь Савочкин. Андрей Чадов раз пять приезжал на пробы: его считали слишком гламурным для начальника заставы. Но я писал сценарий именно на него и был уверен, что Андрей замечательно сделает эту роль. Позже, при просмотре рабочего материала, офицеры Черноморско-Азовского пограничного управления известного артиста Чадова вообще не узнали: «А кто это? Где вы его нашли? Это ж просто вылитый начальник, как будто вы его прямо с заставы сорвали?». Это была наша победа.

Как удалось добиться такой достоверности?

Когда я утвердил артистов, они поехали в центр подготовки пограничной службы и жили там перед съемками. Кросс, стрельба, минирование – с ними работали по полной программе. Правда, когда мне из центра позвонили и спросили: «Ну как, убивать их? Или в щадящем режиме?», я ответил: «В щадящем, мне они еще на съемках нужны» (улыбается). Накануне съемок я приехал в центр выбирать бойцов для массовки. Всех желающих построили в одну шеренгу с актерами, я смотрю на них – и артистов-то своих не нахожу, ничем они из общего строя не выделяются. Все в одинаковой форме, одинаково подстрижены, и даже лица похожи. Только скомандовав «Актеры, шаг вперед!», я смог отделить своих ребят от настоящих погранцов. Это для меня был первый показатель, что артистов я выбрал правильно. Когда в шеренге остались одни пограничники, я спросил их: «Кто хочет сниматься в кино?». Они говорят: «Все». Вот, все они у меня и снимались. Разведгруппа Бобровского (за исключением двоих профессиональных артистов), снайпер, массовка на заставе – это настоящие офицеры. Играли они очень хорошо, в кадре были естественны. И, конечно, очень помогали в организации съемочного процесса: держали под контролем оружие и обмундирование, всех привозили-отвозили, помогали перетаскивать в горы и обратно камеры и осветительные приборы – словом, никакой работы не чурались, вкалывали с той же самоотдачей, что и мы. А потом сказали мне откровенно: «Елки-палки, если б мы знали, как это будет! Мы вас, киношников, даже зауважали, потому что ваша работа еще тяжелее, чем наша служба!». Здесь ведь в пять утра надо было быть уже на площадке, съемочный день длился 12–16 часов – и все это время надо было бегать, стрелять, падать, стоять в построении, купаться в холодной воде… Попробуйте по почти отвесному склону пробежать 200 метров, да еще в разгрузках, да еще с рюкзаками! А несколько дублей подряд? Иногда не только артисты, но и офицеры просто валились на камни и просили: «Дай перерыв, ну сил нет подняться». Был смешной случай, когда пиротехники не предупредили водителя БТРа – и тот едва не сорвал нам съемку, бросившись тушить своего «Кузнечика» (так называл машину экипаж). Мы успели перехватить его, прежде чем он вбежал в кадр, но он вырывался и кричал: «Кузнечик» горит!». А когда съемка закончилась, подбежал, смотрит: на машине никаких следов, даже краска цела. Изумился: «Как так может быть?» (там жидкость специальная используется, которая эффектно горит, но вреда не причиняет). Потом этот водитель тоже у нас снимался: сам подорвался, сам упал возле своего БТРа – все отлично сделал, словно и не в первый раз в кино попал. А саперов у нас играли ребята из Новороссийской десантно-штурмовой дивизии. Они пришли как консультанты по саперному делу, я посмотрел на их лица и говорю: «Так, переодевайтесь. Будете играть».

взрыв "кузнечика" оказался неожиданным для его водителя

Да, достаточно. Начальник Центрального пограничного музея ФСБ полковник Николай Николаевич Берсенев, служивший на таджикско-афганской границе, был официально прикомандирован к нашей картине в качестве военного консультанта. Но также к нам приезжали и консультировали заместители руководителя Пограничной службы ФСБ России генерал-полковник Александр Леонидович Манилов и генерал-лейтенант Владимир Николаевич Стрельцов, начальник Черноморско-Азовского пограничного управления генерал-лейтенант Федор Борисович Чередниченко, герой боя на 12-й погранзаставе Андрей Мерзликин, полковник Александр Савушкин из Новороссийского центра подготовки пограничной службы, полковник Виктор Богодухов, который подарил нам эпизод с тушей коровы, которую пограничникам сбросили с вертолета, – это на его 14-й заставе однажды так пополнили запасы провианта. Витя рассказал мне об этом много лет назад, в Таджикистане, мы посмеялись, и я сразу сказал: «Отличное начало для какого-нибудь фильма!». Каждый из них внес свой вклад в нашу картину. Но на съемочной площадке последнее слово всегда оставалось за мной. Я выслушивал всех и принимал собственное решение. Кино – это, конечно, труд коллективный, но здесь должно быть такое же единоначалие, как в армии, и командовать может только режиссер. Даже если в консультантах у него генералы и полковники (улыбается). Но при этом я никогда не начинал съемку, пока на площадке не будет хотя бы одного консультанта – для меня это был принципиальный вопрос.

в картине задействовано много военной техники  

Я не устану повторять, что если бы не помощь Черноморско-Азовского пограничного управления и Новороссийской десантно-штурмовой дивизии, нам не удалось бы сделать нашу картину на достойном уровне. Десантники выкопали нам окопы – а вы видели, какие там камни? Конечно, технику кое-какую подогнали, но большую часть работы все равно пришлось делать вручную. Многие вопросы решались прямо на месте. Скажем, приезжает ко мне на день рождения вместе с другими генералами начальник округа, поздравляет и спрашивает: «Есть проблемы?». Я говорю: «Есть. Нужны минометы» – «Когда?» – «Завтра» – «Понял. Завтра из Краснодара тебе подгоним». И на следующий день прибывают самые настоящие минометы, а в качестве консультанта приезжает Герой России Руслан Кокшин, с которым мы пересекались в Аргунском погранотряде, где он командовал минометным взводом десантно-штурмовой маневренной группы. Или другая встреча. Мы там попали под норд-ост, шквальный ветер, который в осенне-зимний период задувает в тех местах на несколько дней подряд. Из-за него мы снимали в час по чайной ложке: нам с ассистентами приходилось просто физически держать оператора, чтобы он мог вести камеру плавно, потому что иначе его буквально сносило. И вот снимаем сцену, когда вертушка садится. Вертолет подходит, но из-за сильнейшего бокового ветра не может сесть и возвращается на базу. На следующий день опять прилетает и несмотря на ветер садится. Сняли – и из кабины выскакивает командир: «Серега, привет!». Оказывается, мы встречались в Ханкале. И они, узнав, что вертолет нужен для моего фильма, рискнули посадить машину, причем сделали для нас несколько дублей. За 10 лет общения с пограничниками они, действительно, стали видеть во мне не заезжего артиста, а своего товарища и старались сделать все, что возможно – а порой и практически невозможное.

Словом, премия ФСБ для Вас, как для «своего», сюрпризом не стала?

Наоборот! Когда нас с Сережей Селиным и Андреем Чадовым пригласили на вручение, я и не предполагал, что мы что-то получим. Я ведь даже не знал о выдвижении картины на эту премию. Мы хотели участвовать в конкурсе 2010 года, но не успели закончить, а к концу 2011‑го, как я думал, о «Тихой заставе» уже забыли: ведь за это время вышли новые фильмы. В ожидании начала церемонии просматривал буклет премии – и вдруг увидел среди номинантов нашу картину. Обрадовался, когда Андрей получил вторую, а Сережа – первую премию в номинации «Актерская работа». И тут вдруг на сцену приглашают меня, и наша картина объявлена лучшей! (Первая премия в 2011 году не вручалась – Е.К.). Эта награда мне очень дорога. Однако – да не обидится на меня ФСБ! – самым ценным призом «Тихой заставы» я считаю Гран-при в номинации «Самый-самый фильм» ХIХ Международного детского кинофестиваля «Алые паруса», который проходит в «Артеке». Там за победу боролись картины из разных стран, причем одну из них, польскую ленту «Венеция», активно «лоббировали» взрослые кураторы фестиваля, но большое детское жюри единогласно проголосовало за «Тихую заставу», а лучшим актером признало Андрея Чадова. Опровергнув тем самым мнение некоторых критиков, считающих, что военно-патриотическое кино молодому поколению якобы неинтересно. Интересно! А если сомневаетесь – загляните на сайт «Тихой заставы» и посмотрите, что пишут нам курсанты, студенты и школьники.  

Беседу вела Екатерина Кислярова